Сообщений в теме: 83

[NN.]

К вопросу о роли детали в русской прозе.



Кинозал, в котором вы вместе грызли кедрач
И ссыпали к тебе в карман скорлупу орехов.
О деталь, какой позавидовал бы и врач,
Садовод при пенсне, таганрогский выходец Чехов!
Думал выбросить. И велик ли груз — скорлупа!
На троллейбусной остановке имелась урна,
Но потом позабыл, потому что любовь слепа
И беспамятна, выражаясь литературно.
Через долгое время, в кармане пятак ища,
Неизвестно куда и черт-те зачем заехав,
В старой куртке, уже истончившейся до плаща,
Ты наткнешься рукою на горстку бывших орехов.
Так и будешь стоять, неестественно прям и нем,
Отворачиваясь от встречных, глотая слезы…
Что ты скажешь тогда, потешавшийся надо всем,
В том числе и над ролью детали в структуре прозы?

Д. Быков

[Valerianne]

Наткнулась вот - 

 

Мне б замолчать, но я еще скажу.

Не городу уже, а только миру,

И не всему: возможно, витражу

И свету там, за ним, вообще – эфиру.

– Да, вы в эфире. – Можно говорить?

– Нам кажется, что вас никто не слышит,

Но есть сигнал – связующая нить

Протянута сквозь головы и крыши,

Чуть реже сквозь сердца. Горит озон.

И тайный смысл в предшествии событью

Сквозь нас идет отчаянно красной нитью

И падает туда, за горизонт.

Эфир. Молчу. Из робости молчу. 

И говорю из робости – чуть слышно.

Как будто соглашаюсь на ничью,

Хоть бой не начат. Ладно, так уж вышло – 

Не убеждать. И значит – не ломать.

Смотреть на свет. И жуткий, и красивый.

Пусть не меня, но ведь мою тетрадь

Возможно перелить в инфинитивы?

Частица «не» есть право на запрет.

А в утверждении частного бессилья

Нет, воли нет. Покоя тоже нет.

А счастье есть. Спасибо, что спросили.

 

Я памятник себе

Помню, говорит, я всё больше был – 
А теперь решительно перестал.
Помню – рос из каких-то сил,
Лез на мраморный пьедестал, 
А теперь я здесь, и чувствую, что устал.
Так устал.

Раньше не запаздывал ни на миг, 
Быстро шел, и требовал от других, 
Чтоб любили истово и нелживо,
А сейчас стою и думаю – 
Господи! 
Вот бы живы.
Вот бы все они были живы.

Я стою лицом к городу, 
Встречаю над ним зарю.
Я бросаю тень, как гирю, 
Под ноги октябрю,
У моих ступеней толпятся люди, 
Я им ни слова не говорю.
Я давно ни слова не говорю.

С растопыренных пальцев дождевая течет вода.
Листья, птицы, бури и холода – 
Всё кружится, длится, не оставляет во мне следа.
Ничего не оставляет во мне следа.

Я однажды пойду по городу – 
Страшный каменный истукан.
Пусть земля меня не снесет, но возьмет река,
Кану вниз сквозь волны, искры и облака – 
И родится строка.
И забрезжит во мне строка.

[Алёна]

Я стала старше на один роман, 
На одного любимого мужчину. 
Вчера казалось, что сойду с ума, 
Сегодня знаю — это не причина. 

Но брошены ключи на круглый стол, 
И лбами жизнь столкнёт теперь едва ли… 
Я счастлива, что ты меня нашёл, 
Но горько, что друг друга потеряли… 

А знаешь, даже легче без тебя. 
Я возвращаюсь к той забытой жизни, 
Когда ничьи звонки не теребят 
И ниоткуда не приходят письма. 

Живу себе в блаженной пустоте, 
И, позабыв тревоги и усталость, 
Свободна так, что можно полететь. 
Вот только крылья у тебя остались!

из интернета

[Valerianne]

Красивое... это о Слизерене -

 

Там по лазури неба 

 

плещутся словно флаги

 

Семь изумрудных мантий,

 

Тех,кто ушел наверх.

 

Эй,не во сне,а в жизни

 

Хватит ли нам отваги

 

Снова сражаться вместе,

 

Вместе и против всех

[Арина76]

[Valerianne]

Бесподобное - 

Дым табачный воздух выел. 
Комната — 
глава в крученыховском аде. 
Вспомни — 
за этим окном 
впервые 
руки твои, исступленный, гладил. 
Сегодня сидишь вот, 
сердце в железе. 
День еще — 
выгонишь, 
можешь быть, изругав. 
В мутной передней долго не влезет 
сломанная дрожью рука в рукав. 
Выбегу, 
тело в улицу брошу я. 
Дикий, 
обезумлюсь, 
отчаяньем иссечась. 
Не надо этого, 
дорогая, 
хорошая, 
дай простимся сейчас. 
Все равно 
любовь моя — 
тяжкая гиря ведь — 
висит на тебе, 
куда ни бежала б. 
Дай в последнем крике выреветь 
горечь обиженных жалоб. 
Если быка трудом уморят — 
он уйдет, 
разляжется в холодных водах. 
Кроме любви твоей, 
мне 
нету моря, 
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых. 
Захочет покоя уставший слон — 
царственный ляжет в опожаренном песке. 
Кроме любви твоей, 
мне 
нету солнца, 
а я и не знаю, где ты и с кем. 
Если б так поэта измучила, 
он 
любимую на деньги б и славу выменял, 
а мне 
ни один не радостен звон, 
кроме звона твоего любимого имени. 
И в пролет не брошусь, 
и не выпью яда, 
и курок не смогу над виском нажать. 
Надо мною, 
кроме твоего взгляда, 
не властно лезвие ни одного ножа. 
Завтра забудешь, 
что тебя короновал, 
что душу цветущую любовью выжег, 
и суетных дней взметенный карнавал 
растреплет страницы моих книжек… 
Слов моих сухие листья ли 
заставят остановиться, 
жадно дыша? 

Дай хоть 
последней нежностью выстелить 
твой уходящий шаг. 

Владимир Маяковский 1916 год.

[Valerianne]

А Питер лечит-латает раны без игл, без ниток и без следа. А Питер лечит солено-пьяно. Течет по пальцам, как по каналам, невская солнечная вода. А Питер рвёт на четыре части и прячет каждую во дворах, в пеленки-тени пихает счастье и нянчит, чтобы не раскричалось, чтоб, не дай бог, не затёрлось в прах.

А Питер лечит, а Питер шепчет, что это лето, что будет легче, что пустость длиться не может вечно, смотри на небо моё, глупыш.

Вчера я плакал дождем балтийским, сегодня небо умылось чисто, я жарю локти твои и кисти, и золочу бесконечность крыш.

Его я слышу, ему я верю, он пахнет жёлтым предобрым зверем, конями, Пушкиным, Петром Первым и алым парусом на заре. Его в бутылку да затолкать бы, его фонтаны, его заклятья, тереть бутылку до красных пятен, до белых призраков кораблей...

И он придет добродушным джинном, в лицо плеснет мне водой бестинной и скажет: "Кто обещал быть сильной? Мы вместе, девочка. Будь сильней..."

© Хельга Обскура

 

[Алёна]

Это просто стихи, это просто слова, 
Клякса снов на бумаге тоски. 
А дожди нас вбивают лицом в города 
От пеленок до смертной доски. 
Где-то жмутся к стене, где-то плачут навзрыд, 
Свою жизнь прожигая за час. 
Где-то женщин уродует медленный быт, 
Где-то падают звезды из глаз. 
Где-то спит человек с пустотой на груди, 
Где-то умер другой человек. 
И не ясно, что будет у нас впереди, 
И не видно, куда мчится век. 
Мы стареем легко, мы больны тишиной, 
Мы себя продаем за гроши 
В вечной гонке за самой прекрасной мечтой 
Сквозь тенёта оправданной лжи. 
Время бьется в руках аритмией потерь 
И уходит от нас навсегда. 
Где-то там закрывается нужная дверь, 
Где-то дождь, где-то льется вода. 
Где-то наши сердца, где-то наша судьба 
Превращаются в пошлый сюжет. 
Это просто стихи, это просто слова, 
Отчего же так больно душе... 
Аль Квотион 

[Valerianne]

скажи, что за день был вчера, я не помню, на улице, кажется, холода, ах, тяжелы мои веки, все чудится - вот-вот закроются навсегда, а помнишь, когда-то не спали ночами, я тогда была молода, а ты был таким же, чужим и прекрасным, таким и останешься навсегда, знаешь, если нам не солгали и где-то там существует рай, то я бы хотела туда лишь затем бы, чтоб в твои бесконечно смотреть глаза, чтоб ты в руках моих бледных и теплых остался дольше, чем навсегда, скажи, как попасть мне туда, как успеть бы отмолить свои все грехи, скорее, скажи, ведь чуешь, мне времени - пока первые не вскричат петухи…

 

скажи, что за день был вчера… а, неважно, лучше возьми меня за руку, милый друг, смотри, рассвет занимается, знаешь, мне почему-то страшно уснуть, но ты не уйдешь, скажи, не уйдешь ведь, да и куда тебе уходить, ты такой молодой и красивый, и тебе еще столько жить...

 

кажется, я засыпаю, милый.

и знаешь,

 

не стоит меня будить.