И ЕЩЕ КОЕ-ЧТО об этом разрушительном пожаре - подумала я.
Он сильно облегчил мне сборы.
В настоящее время я владела одним домашним халатом, одной сменой белья, тремя юбками - одной шерстяной, двумя муслиновыми - двумя парами чулок (одна пара была на мне, когда сгорел дом, другая была небрежно оставлена сушиться на кусте за несколько недель до пожара, и обнаружена позже, выдержавшая все непогоды, но все еще пригодная для носки), шалью и туфлями.
Джейми где-то раздобыл для меня ужасный плащ - где, я не знаю, да и не хочу знать. Изготовлен он был из толстой шерсти цвета проказы, и пахло от него так, будто в нем кто-то умер, да так и лежал, никем не обнаруженный, еще неделю, как минимум.
Я прокипятила его со щелочным мылом, но призрак предыдущего жильца в нем задержался.
Тем не менее, в нем я хотя бы не замерзну.
Упаковать мой медицинский набор было почти так же просто.
С сожалением повздыхав над пеплом моей прекрасной аптеки, с ее элегантными инструментами и многочисленными бутылочками, я перебирала кучку спасенных из огня останков моей операционной.
Помятый цилиндр от моего микроскопа. Три закопченных керамических кувшина, один без крышки, один с трещиной. Большая жестянка с гусиным жиром, смешанным с камфорой, теперь почти пустая после всех этих зимних катаров и кашлей.
Горстка опаленных страниц, вырванных из дневника, который начал писать Даниэль Ролингс, и продолжила я сама - правда, мои духи немного пролились на края спасенных страниц, в том числе на одну, с описанием Специальной доктора Ролингса Лигатуры для Кишечника.
Это был лишь один из его рецептов, которые я нашла эффективным, и хотя с тех пор прошло много времени, и многое я помнила наизусть, но я всей душой была предана идее сохранения этих фактических "формул памяти" - и то, что теперь я держу их в руках, сохраняло и поддерживало во мне чувство, что он все еще жив. Я никогда не встречалась с Даниэлем Ролингсом в жизни, но он был моим другом, с того самого дня, когда Джейми передал мне его сундучок и сборник дневниковых записей.
Я аккуратно сложила бумагу и сунула ее в карман.
Большая часть моих трав и лекарственных смесей погибла в огне вместе с глиняными кувшинами, стеклянными флаконами, большими чашами, в которых я разводила бульон для пенициллина, и всеми моими хирургическими пилами.
Правда, у меня до сих пор сохранился один скальпель и потемневшее лезвие небольшой ампутационной пилы; ручка у нее обуглилась, но Джейми может сделать для меня новую.
Жители Риджа были щедры - насколько щедры могут быть люди, сами практически ничего не имевшие к исходу зимы.
У нас была пища в дорогу, а многие женщины принесли мне еще и часть своих домашних заготовок; теперь у меня были баночки с лавандой, розмарином, окопником и горчичным семенем, две драгоценные стальные иглы, небольшой моток шелковой нити, чтобы использовать ее для швов и зубной нити (хотя об этом, последнем, я дамам не упоминала, дабы не оскорбить их самим этим понятием), и очень скудный запас бинтов и марли для повязок.
Однако то, что имелось у меня в изобилии, был алкоголь.
Наши риги благополучно избежали огня, да так до сих пор и стояли. И, поскольку зерна в них было более чем достаточно и для животных, и для домашних нужд, Джейми по-хозяйски превратил отходы в очень грубый - но весьма действенный - ликер, который мы можем взять с собой и торговать им, в обмен на все необходимые в пути товары.
Правда, один маленький бочонок будет храниться отдельно, для моих, сугубо специальных целей; и на его боку я старательно написала (как легенду) "Квашеная капуста", дабы отвадить дорожных воров.
"А что, если нам доведется встретиться с неграмотными бандитами?"- спросил Джейми, которого это сильно позабавило.
"Я и об этом подумала,"- сообщила я, показав ему небольшую, плотно закупоренную бутыль, полную мутной жидкости. "Eau de sauerkraut - одеколон "Квашеная капуста". Я оболью им бочку при первом же брошенном на нее подозрительном взгляде."
"Полагаю, тогда нам лучше надеяться, что это будут не немецкие бандиты."