В романе Джозефа Кутзее "В ожидании варваров " Мандель появляется в 4 главе .
В судейском кабинете за моим столом сидит какой-то человек. Я никогда его раньше не видел, но значок на лацкане сиреневатого мундира подсказывает мне, что он сотрудник Третьего отдела Гражданской Охраны. На столе груда коричневых папок с розовыми тесемками, одна из папок раскрыта и лежит перед ним. Я узнаю эти папки: в них финансовые отчеты и налоговые ведомости пятидесятилетней давности. Неужели он действительно их изучает? Что он ищет?
Нарушаю молчание:
– Может быть, я сумею вам чем-то помочь?
Он даже не смотрит в мою сторону, а два сторожащих меня солдата застыли, словно деревянные. Я нисколько не в претензии. После трехнедельного путешествия по пустыне совсем не трудно немного постоять на месте. Да и к тому же меня подбадривает восторженное предчувствие, что моей лицемерной дружбе с Третьим отделом, кажется, будет положен конец.
– Могу я поговорить с полковником Джоллом? Что называется, выстрел вслепую: кто сказал, что полковник Джолл вернулся?
Он не отвечает и продолжает притворяться, будто читает документы. У него приятная внешность: ровные белые зубы, чудесные голубые глаза. Но, по-моему, он человек тщеславный. Мысленно представляю, как он садится в постели, поигрывая мускулами перед лежащей рядом девушкой, и упивается ее восхищением. Он, мне кажется, из тех мужчин, которые управляют своим телом, как механизмом, не понимая, что тело живет по собственным законам. Когда он на меня посмотрит – что сейчас и произойдет, – его красивое неподвижное лицо и эти ясные глаза скроют за собой обращенный ко мне взгляд, как маска скрывает от публики обращенный к ней взгляд актера.
Он отрывается от бумаг. Все, как я думал.
– Где вы были? – спрашивает он.
– Я предпринял одну длительную поездку. Мне весьма досадно, что вы прибыли в мое отсутствие и я не мог оказать вам должного гостеприимства. Но теперь я вернулся и целиком к вашим услугам.
На нем унтер-офицерские погоны. Унтер-офицер из Третьего отдела – что это такое? Приблизительно пять лет жестоких издевательств над людьми; презрительное отношение к обычной полиции и установленному судопроизводству; отвращение к непринужденно-учтивой манере разговора, вроде той, что присуща мне. Но может быть, я несправедлив к нему – в конце концов, я слишком давно не был в столице.
– Вы поддерживаете изменнические связи с врагом, – говорит он.
Вот все и ясно. «Изменнические связи» – очень книжное выражение.
– Мы здесь живем в мире, – говорю я, – и никакого врага у нас нет.
– Он молчит. – Если, конечно, я не ошибаюсь, – добавляю я. – Если, конечно, этот враг не мы сами. .
Я не уверен, что он меня понял.
– Варвары ведут против нас войну,– говорит он. Не сомневаюсь, что за свою жизнь он не видел ни одного варвара. – Почему вы поддерживаете с ними связи? Кто вам разрешил покинуть ваш пост?
Не давая поймать себя в эту ловушку, пожимаю плечами.
– У меня были причины сугубо при ватного свойства, – говорю я. – И тут уж вам придется поверить мне на слово. Вдаваться в подробности я не намерен. Замечу лишь, что городской судья это не часовой, который не смеет покидать свой пост.
Когда меня ведут в тюрьму, чувствую, как в моей походке появляется пружинистая легкость.